1) память процедурную - в коей хранятся связи между стимулами и реакциями (рефлексы, навыки и пр.); 2) память семантическую - хранящую систематизированное знание о символах и их значениях, о взаимоотношениях между ними, о правилах манипулирования ими; 3) память эпизодическую - в коей хранится информация о целостных событиях автобиографического характера и о связях между ними. ПАМЯТЬ: МЕХАНИЗМ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ - конструкты, призванные объяснить процессы памяти с физиологических позиций. Так, О. Хебб (1949) предложил выделить два вида памяти: 1) память кратковременную - основанную на реверберации электрической импульсной активности в замкнутых цепях нейронов; 2) память долговременную, основанную на устойчивых морфофункциональных изменениях синаптической проводимости. При повторяющемся прохождении нервных импульсов через одни и те же синапсы за счет консолидации следа памяти - кратковременная форма памяти может перейти в долговременную. ПАМЯТЬ: МОДЕЛЬ ТРЕХКОМПОНЕНТНАЯ - концепция, В коей структура памяти представлена тремя компонентами - совместно работающими блоками: 1) блоком сенсорных регистров - где информация хранится не более секунды почти в полном объеме, в форме модально закодированных физических признаков воспринятого стимульного комплекса;
Но многого они не знали. Не могли знать, потому что не было соответствующего жизненного опыта. Так, они не знали, что очень вредно, даже смертельно опасно дышать любым дымом — даже дымом от костра в очаге, поскольку это канцероген. Не знали, что нельзя вырубать лес сплошняком, ибо появятся овраги и начнут смывать плодородный слой почвы. Не знали, что шум может свести человека в могилу — такого шума просто не было. И по той же причине понятия не имели ни о радиации, ни пищевых химикалиях. И вот эти люди столкнулись сегодня нос к носу со сложнейшей экологической ситуацией. В «Индии с германской армией», образно говоря, «армия» застигла врасплох «индийцев». При этом вот уже более 80 лет этими людьми управляют «хозяева», столь же экологически невежественные, сколь и они сами, но ведущие привилегированный образ жизни, который минимизирует негативные последствия загрязнения окружающей среды. «Хозяевам» не приходится дышать загрязненным воздухом: большую часть времени они проводят в своих обширных поместьях, далеко за городом, куда не допускаются «чужие» автомашины и строго запрещены всякие костры. А иногда и перегораживают улицу перед своим городским домом, чтобы автомашины не тревожили шумом и не загрязняли воздух выхлопами. Именно так поступал в свое время «хозяин» Киева, и, конечно же, не только в этом городе. «Хозяевам» не приходится пить опасную для здоровья воду: им доставляют бутылки с импортной питьевой водой. Не приходится им и есть вредные для здоровья продукты: на их стол работают специальные «экологически чистые» совхозы плюс обильная импортная еда на любой вкус. Но этого невозможно обеспечить всем — поэтому население сознательно содержится в экологическом невежестве: цензура до самых недавних лет строжайше «отсекала» информацию об экологических проблемах. Я, университетский профессор, только недавно узнал, какую опасность для здоровья человека представляют дымовые выбросы из заводских труб, химикалии в воде и продуктах, «бытовая радиация», шумовое и тепловое загрязнение окружающей природной среды. И то потому, что часто бывал в зарубежных командировках, знакомился с зарубежной литературой. Что же говорить о сотнях миллионов моих сограждан, до сих пор экологически совершенно неграмотных? Кроме того, экологию в бывшем СССР напрочь запрещает экономика. В Москве вы можете увидеть тысячи автомашин с таким дымным шлейфом, который поверг бы в обморок любого нью-йоркского полицейского. Но советские автомашины при бесчисленных ремонтах служат не 3 года, как в США, а 10, 20, 30 лет. И если штрафовать за «шлейф» — останешься вообще без машин. Да, завод отравляет атмосферу целого города дымом своих труб. Но нет средств на очистители, а если завод закрыть — останешься вообще без промышленной продукции. То же самое происходит с устаревшим оборудованием по очистке питьевой воды, с радиационным, шумовым и тепловым загрязнением окружающей среды, с химическими удобрениями и многим другим.
Для многих известных мне врачей внутренние мотивы выбора этой профессии — помощь людям, научная деятельность — вскоре «перекрываются» высоким заработком. Проходит немного времени, и радость исчезает. Основанием для врачебной практики становится внешнее вознаграждение, и врач, утратив внутренние мотивы, работает во имя «успеха», мерилом которого становится доход. Предрасположенность в пользу своего Я присутствует постоянно. Мы, врачи, с готовностью относим на свой счет все удачи. Но неудачи — неверные диагнозы, безрезультатное лечение или смерть пациента — мы приписываем чему-либо или кому-либо другому. Нам была предоставлена неадекватная информация или с самого начала было ясно, что человек обречен. Я также вижу и немало примеров «стойкости убеждений». Даже тогда, когда людям предъявляют неопровержимые доказательства чего-либо, например доказательства того, как именно передается СПИД, они каким-то непостижимым образом продолжают цепляться за ошибочные представления о том, что болеют им только гомосексуалисты или что инфекцию переносят комары и им следует опасаться комариных укусов. И я спрашиваю себя: как мне более эффективно доводить до сведения людей то, что им следует знать, чтобы правильно действовать? Воистину, наблюдая за установками врачей и за тем, как они принимают решения, я чувствую себя в гигантской лаборатории прикладной социальной психологии. Способность проникать в суть происходящего вокруг нас, которой вооружает нас социальная психология, бесценна, и я бы настоятельно советовал будущим врачам изучать эту науку.
