В главе 2 мы уже говорили о той роли, которую играет в нашей жизни социальное сравнение. Наша самооценка зависит от того, с кем мы себя сравниваем. Мы чувствуем себя бестолковыми и неуклюжими только рядом с теми, кто сообразителен и ловок. Если один из бейсболистов подписал контракт на $10 миллионов в год, то его товарищ по команде, получающий $7 миллионов, может испытывать неудовлетворенность. (Эволюционные психологи полагают, что мужчина стремится накопить и продемонстрировать окружающим больше ресурсов, чем есть у других мужчин, по той же самой причине, по какой петухи щеголяют друг перед другом своим хвостовым оперением: конкуренция за внимание представительниц женского пола.) Неутолимая жажда роскоши есть отражение нашего стремления сравнивать себя с теми, кто имеет больше нас: поднимаясь вверх по лестнице богатства или успеха, мы преимущественно сравниваем себя с теми, кто оказался на той же ступени, что и мы, или выше. Люди, живущие в обществах, где велик разрыв между бедными и очень богатыми, и сравнивающие себя с последними, испытывают чувство неудовлетворенности. Пропасть между бедными и богатыми углубилась, отмечает Майкл Хагерти, и этим объясняется, почему, несмотря на возросшее изобилие, счастливых людей больше не стало (Hagerty, 2000). Как правило, люди чувствуют себя более счастливыми тогда, когда доходы примерно одинаковы и рядом мало людей, чье финансовое положение несравненно лучше их собственного. Распространенным следствием сравнения с «вышестоящими» является то, что в главе 10 было названо относительной депривацией. Это чувство создается, в частности, телевидением: мы осознаем, что у других есть нечто такое, чего нет у нас. Чем больше люди смотрят телепередачи и телесериалы и сравнивают свой образ жизни с образом жизни экранных персонажей, тем активнее растут их собственные материальные желания (Schor, 1998). Такие феномены, как адаптация к определенному уровню и социальное сравнение, имеют последствия, над которыми нельзя не задуматься: только для того, чтобы поддерживать удовлетворенность, критерием которой являются материальные достижения, требуются постоянно возрастающие финансовые «вливания». «Бедность, — говорил Платон, — заключается не в уменьшившемся богатстве человека, а в его возросшей алчности».
Д
2) каковы должны быть личностные черты, установки, знания и умения консультанта; 3) какие резервы, внутренние силы клиента могут быть актуализованы в ходе консультирования; 4) какие особенности налагает на процесс консультирования особая ситуация, сложившаяся в жизни клиента; 5) каковы приемы или техника, кои может сознательно использовать консультант в ходе оказания помощи. Психология консультативная содержательно и организационно обособилась в начале 50-х гг. в США - по мере осознания специфики процесса консультирования и его отличия от психотерапии и от обучения. От классической психотерапии консультирование отличает отказ от концепции болезни, большее внимание к ситуации и личностным ресурсам; от обучения - придание значения не столько знаниям, сообщаемым клиенту в ходе консультативных встреч, сколько особым взаимоотношениям между консультантом и клиентом, порождающим у клиента дополнительные возможности самостоятельного преодоления трудностей. Однако между этими тремя областями не существует жестких границ; модели психотерапии, консультирования и обучения взаимообогащают друг друга. Психология консультативная базируется на психологии социальной, клинической и дифференциальной, психологии личности и тестологии. Выбор оснований для конкретной модели консультирования часто связан с более общей теоретической ориентацией - психоаналитической (-> психоанализ), адлерианской, личностно-центрированной, бихевиоральной, когнитивной и пр. Модели консультирования специфицируются и приспосабливаются соответственно жизненным ситуациям, вызывающим психическую дезадаптацию, нарушения в развитии. К основным моделям или парадигмам консультирования относятся: 1) тренинг жизненных навыков; 2) тренинг человеческих взаимоотношений и коммуникативных навыков;
