Личное самораскрытие требует отдачи. Гораздо легче делиться своими чувствами на эмоционально значимые темы, когда партнер хочет в ответ поделиться своими. По общему признанию, такой подход требует риска, и кто-то может почувствовать себя уязвимым, делясь личными чувствами и мыслями. Особенно сложно иногда бывает обсуждать свои чувства мужчинам. Об этом рассказывается во вставке «Мужчины, которые не могут говорить о своих чувствах». Тем не менее увеличение вероятности открытого, честного разговора может стоить того дискомфорта, который испытывает человек, начинающий самораскрытие. К тому же исследования показывают, что когда один из партнеров открыто обсуждает свои чувства, второй, по всей вероятности, будет делать то же самое (Derlego et al., 1993; Hendrick & Hendrick, 1992). На грани. Мужчины, которые не могут говорить о своих чувствах Неспособность передавать свои чувства и эмоции словами или даже осознавать их в психологической литературе называется алекситимией. Впервые это явление было описано на примере людей, страдающих острыми психическими расстройствами, такими как посттравматическое стрессовое расстройство (Krystral, 1982). Новый взгляд на алекситимию был представлен в конце 90-х годов в работе Рональда Леванта (Ronald Levant, 1997), известного автора, профессора Медицинской школы Гарварда и основателя консультационного центра, специализирующегося на лечении мужчин. Обширные клинические опыты Леванта привели его к заключению о том, что легкая или умеренная алекситимия настолько распространена среди мужчин, что ее можно назвать нормальной мужской алекситимией. Это отклонение от нормы берет начало в процессе гендерной социализации домашней жизни мужчин и их функционирования в группе сверстников. Как вы можете помнить из того, что говорилось в главе 3, многие родители, общаясь со своими сыновьями, словами и действиями дают им понять, что «мальчики не плачут» и что «настоящие мужчины» сильны, неэмоциональны и спокойны. Многие мужчины были воспитаны (и продолжают воспитываться) с мыслью о том, что они должны быть эмоционально стойкими. Очевидно, что оба родителя стараются подавить эмоции своих сыновей. Матери относятся менее эмоционально к своим сыновьям, нежели к дочерям (Dunn et al., 1987; Malatesta et al., 1989). Общение отцов со своими сыновьями можно назвать скорее добродушным поддразниванием, шутками и весельем, тогда как с дочерьми они больше сосредоточены на чувствах (Levant, 1997). Выражение таких эмоций, как печаль, страх и боль, так же как и проявлений заботы/родственности вроде нежной привязанности или любви, поддерживается у девочек и не поощряется у мальчиков (Dunn et al., 1987; Siegal, 1987). В противоположность этому выражение гнева не поддерживается у девочек, но позволяется и подкрепляется у мальчиков (Levant, 1997). Этот откровенно негативный аспект мужской социализации затем закрепляется и в группе сверстников. Мальчики играют в игры, в которых на первый план выходят доминирование и агрессия, где жесткость и эмоциональная устойчивость являются наиболее походящим стилем действий. Такой мальчишеский досуг обычно лишен элементов, свойственных играм девочек. Последние способствуют выработке самосознания и эмпатии, которая выражается в эмоциональном обмене, разрешении конфликтов и поддержании гармонии в отношениях (Levant, 1997; Maccoby, 1990). Согласно мнению Леванта, этот «нормативный» аспект представления о мужестве, принятый по умолчанию, так глубоко укоренился в мужчинах из-за ранней социализации «и оказывает такое сильное и негативное влияние, по крайней мере в контексте современной жизни, что его необходимо признать расстройством» (1997, р. 10). Мужчины, вынужденные жить без эмоций, так же как и их близкие, испытывают огромные затруднения и при разговоре об интимных чувствах, и в переживании истинной близости. Когда мужчины не способны обсуждать или выражать нежность, заботу и другие подобные чувства, у них остается два канала эмоциональной разрядки — секс и агрессия. Так как гнев является одной из тех эмоций, которые допускаются в процессе традиционного воспитания мужчин, то мальчики и затем мужчины со временем учатся переводить такие чувства, как печаль, страх и стыд, в агрессивность, вызванную гневом. Точно так же забота зачастую переводится в сексуальность. Для многих мужчин секс может быть единственным приемлемым способом выражения страсти и любви. Левант создал стратегию лечения, чтобы помочь клиентам-мужчинам развить «эмоциональный интеллект». Основной акцент делается на «психическое образование». Для этого используется множество упражнений, помогающих пробудить мужскую способность к эмпатии и связать их эмоциональный опыт с мыслями о нем. Первым шагом в лечении является расширение рабочего словаря, касающегося эмоций. Обедненный эмоциональный словарный запас характерен для мужчин с типичной мужской алекситимией. Следующим шагом является помощь клиентам в осознании и идентификации эмоций других людей. Левант обнаружил, что гораздо проще бывает начать с чувств других, чем со своих. На третьей фазе лечения клиент начинает поддерживать «эмоциональную оболочку», которая помогает ему описывать контекст появления эмоции (социальная ситуация, событие и т. д.) и определять чувство, которое он испытывает. На последней фазе приобретенные эмоциональные навыки закрепляются и развиваются. При групповой форме терапии мужчины могут играть в ролевые игры и учиться давать обратную связь. Так же можно применять и видеозапись. С ее помощью мужчины сами смогут наблюдать и обсуждать то, как они выражают эмоции. При индивидуальной форме терапии клиента побуждают к дальнейшим действиям вопросами вроде «Что вы чувствовали?» или «Как вы думаете, что чувствовал ваш партнер?»
БГ. Говоря о рок-н-ролле, нельзя не говорить о религии по одной очень простой и очень атеистической причине. Религия - это жизнь духа, и рок-н-ролл - жизнь духа. Религии мы с детства были лишены. Рок-н-ролл являлся для нас единственной формой жизни духа. Рекшан это понимал, когда ему было восемнадцать лет, и перестал чувствовать, когда ему стало сорок. И потому он пишет то, что он пишет. А это была жизнь духа. Потому были хиппи, были разговоры о жизни, о любви, о религии, все друг друга понимали. И потому все лезли на эти сейшены, летели, как бабочки на огонь, сквозь всех ментов, через крыши, через женские туалеты... Потому что это было жизненно необходимо. Рок-н-ролл приводит к религии, потому что она эту жизнь духа объясняет, дает понимание, в отличие от рок-н-ролла, который ничего не объясняет. Религия - это объяснение, а рок-н-ролл - это сила. Многие люди этой силы не понимали и ловились на пьянки, на наркоту, на девок, на все что угодно. Они принимали обстановку этого дела за суть, а суть не в этом, она -в духе, который все это наполняет, делает живым. Вот почему, когда наркотики подвели рок к самому порогу, все начали искать Бога. Все сразу нашли шаманов, Тибет, Шамбалу, гуру - кого угодно. Только потому, что рок-н-ролл будит в человеке дух. Мы многие годы оторваны от корней, лишены связи с корнями, с могучей и вечно живой народной традицией, как у нас любят говорить. Когда этих связей не осталось совсем, возник такой могучий голод, такая жажда, что люди взвыли волками. Но, вместо того чтобы жрать друг друга, они пошли назад и начали расти снова, используя все подсобные средства. Для того чтобы обрести сплоченность, обрести понимание и чувство друг друга, обрести ритуалы, которые все это помогают постигать, обрести чувство природы. Но рок-н-ролл, в отличие от истинно народной культуры, - вещь очень быстрая. Ритуалы и традиции меняются каждые две недели. Хотя основа остается одной и той же - поиск единения с Богом, с миром, со Вселенной... Сева. Мы были абсолютно оторваны от окружающего нас мира, мы не знали ничего, и мы знали все. Потому что каждый звук, который мы слышали, каждая пластинка были знанием какой-то абсолютной истины.
Как следует из результатов изучения социального познания, эффективность и адаптивность способности человека обрабатывать информацию чрезвычайно велика («Своей способностью проникать в суть вещей человек не уступает Богу!» — воскликнул шекспировский Гамлет), однако она предрасположена к прогнозируемым ошибкам и неверным суждениям («Голова набита соломой», — сказал Т. С. Элиот). Какие практические уроки мы можем извлечь из исследований социального познания и какие сведения о глубинной сути человеческой природы можно почерпнуть их них? Выше мы уже рассмотрели некоторые причины возникновения у людей неверных убеждений. Просто отмахнуться от результатов экспериментов, доказывающих факт их существования, невозможно: их участники — интеллигентные люди, зачастую студенты самых известных университетов. Более того, без этих предсказуемых искажений и предвзятостей не обходится и тогда, когда участникам экспериментов платят за правильные ответы, мотивируя их таким образом мыслить «в оптимальном режиме». Как сказал один из исследователей, эти иллюзии «не менее устойчивы, чем иллюзии восприятия» (Slovic, 1972). Следовательно, результаты изучения когнитивной социальной психологии — это зеркало, в котором отражается человеческая природа, представленная общими усилиями литературы, философии и религии. Для многих ученых-психологов изучение необыкновенных способностей человеческого разума стало делом всей жизни. Мы настолько умны, что смогли расшифровать собственный генетический код, создать говорящие компьютеры и высадиться на Луне. Троекратное «Ура!» в честь человеческого разума!
