Рис. 9.1. Расовые установки белых американцев (1963-1997 гг.). Источники: Институт Гэллапа и Schuman et al., 1998 <На скоростных шоссе, связывающих северные штаты США, большинство дисциплинированных и недисциплинированных водителей — белые, однако полицейские чаще останавливают и обыскивают машины чернокожих водителей (Lamberth, 1998; Staples, 1999а, 1999b). По данным одного из специальных исследований, проведенных в штате Нью-Джерси, при том, что общее количество чернокожих водителей составило 13,5%, а количество водителей-лихачей — 15%, среди остановленных водителей их было 35%.> Наличие подобных индивидов помогает объяснить, почему во время проведения очередного опроса Институтом Гэллапа половина чернокожих респондентов утвердительно ответили на вопрос «Сталкивались ли вы в течение последних 30 дней с дискриминацией?», причем у 30% это произошло в магазинах, когда они делали покупки, а у 20% — либо в ресторанах или в кафе, либо на работе (Gallup, 1997).
По периоду упреждения — промежутку времени, на который рассчитан прогноз, — различаются оперативные (текущие), кратко-, средне-, долго- и дальнесрочные (сверхдолгосрочные) прогнозы. Оперативный, как правило, рассчитан на перспективу, на протяжении которой не ожидается существенных изменений объекта исследования — ни количественных, ни качественных. Краткосрочный — на перспективу только количественных изменений, долгосрочный — не только количественных, но преимущественно качественных. Среднесрочный охватывает перспективу между кратко- и долгосрочным с преобладанием количественных изменений над качественными, дальнесрочный (сверхдолгосрочный) — перспективу, когда ожидаются столь значительные качественные изменения, что по существу можно говорить лишь о самых общих перспективах развития природы и общества. Оперативные прогнозы содержат, как правило, детально-количественные оценки, краткосрочные — общие количественные, среднесрочные — количественно-качественные, долгосрочные — качественно-количественные и дальнесрочные — общие качественные оценки.
3. Материал не должен представлять серьезной литературной, художественной, политической или научной ценности (Miller v. California, 413 U.S. 15, 1973; Roth v. United States, 354 U.S. 476, 1957). Непристойный. Термин, который предполагает индивидуальное или общественное суждение о чем-либо как об оскорбительном. Критики указывают, однако, что и эти критерии все же очень субъективны (Penley, 1996). В конечном итоге похоть (навязчивый интерес к сексу) всегда зависит от зрителя или читателя, так же как и суждение о том, обладает ли данное произведение серьезной художественной или иной ценностью. Субъективность этих критериев в отношении суждений о непристойности, возможно, наиболее точно описывает судья Верховного Суда Поттер Стюарт. Он говорит, что трудно дать логическое определение непристойности. «Однако я всегда понимаю, что это такое, когда я это вижу» (Jacobelis v. Ohio, 379, U.S. 197, 1965). Общественные представления о непристойности также существенно варьируются. Во многих больших городах открыто рекламируют и показывают практически все типы откровенно сексуальных фильмов. А в других местах, особенно в маленьких сельских общинах, такие книги и журналы, как «Плейбой», запрещены. Также в некоторых обществах были сочтены непристойными и вследствие этого изъяты из школьных библиотек такие книги, к примеру, как «Ультрафиолет», «Наши тела сами по себе» и журнал «Ms.» (Klein, 1999). В последнее время, однако, параметры «общественного» стали довольно туманными из-за технологии кабельного телевидения, видео и интернета. Все это используется в уединении частных домов, где общественные нормы непристойного перестают действовать (Lane, 2000). Тем не менее суды, дельцы порнобизнеса и разного рода активисты с обеих сторон продолжают бороться с легальным определением непристойности. Это связано со спором вокруг Первой поправки к американской Конституции, по которой непристойность просто не может быть незаконной. Ведь эта поправка гарантирует свободу слова и печати. На грани. Порнография как социальная критика На протяжении истории порнография играла роль социальной критики, так как в ней использовались откровенно сексуальные тексты и образы, которые попирали социальные и политические нормы. Критик масс-медиа Лаура Кипнис утверждает: «Порнография имеет много применений помимо классического» (1996, р. 165). Порнография всегда бросала вызов лицемерию и социальным ожиданиям со стороны политики, организованной религии, а также средних, профессиональных и высших классов (Beck, 1999; Kipnis, 1996; Penley, 1996). В разные периоды истории люди в той или иной степени использовали порнографию для политических и иногда подрывных целей. Во времена Французской революции порнография помогала подстрекать бедных бороться против короля и королевы. Печатались и распространялись сотни памфлетов. В них «развращенный» секс связывался с материальными излишками и политической коррупцией королевской семьи (Beck, 1999). Порнография также бросала вызов ограничениям женской сексуальности. В 1700-х годах, как предполагалось, добродетельные женщины должны были чувствовать отвращение к сексу. Женщины же — героини романов, нарушавшие установленный социальный порядок, всегда в конечном счете оказывались несчастными или погибали. В 1748 году в Великобритании был впервые опубликован роман Джона Клиленда «Фанни Хилл». Этот роман стал знаменит по большей части из-за удачного окончания сексуальных приключений главной героини, чем из-за самого сексуального содержания романа. Констанс Пенли, профессор университета, читающая курс по порнографии, также поддерживает эту точку зрения. Она отмечает, что самая распространенная тема популярной порнографии — «это утопическое желание мужчин жить в мире, где общественные нормы не требуют от женщин утверждения своей меньшей заинтересованности в сексе по сравнению с мужчинами» (1996 р. 18). Пенли также отстаивает точку зрения, что современная порнография бросает вызов культуре и содержит идеи, противоречащие распространенным представлениям о сексуальности и гендерных ролях (Penley, 1996). Роль современной порнографии как социальной и политической критики станет очевидной, если рассмотреть ее именно с этой точки зрения. Так, журнал «Хастлер» решительно отличается от журналов «Плейбой» и «Пентхаус». Последние ориентированы на потребителей, ищущих богатства и положения в обществе, думающих о своей внешней привлекательности. Это мир, в котором все женщины жаждут секса, а мужчины — настоящие племенные жеребцы. Журнал же «Хастлер» объединяет показ обнаженных тел и вульгарных изображений с нападками на «истеблишмент» — политическую власть, организованную религию и классовые привилегии. Так, например, в фотомонтаже 1989 года, который назывался «Прощание с Рейганом: последний удар Ронни» очевидна острая социальная и политическая критика. Лица политической элиты того времени приставлены к обнаженным телам, совершающим взаимные «непристойные» действия. Текст, сопровождающий фотографию, гласит: «Вот уже восемь великих для верховной элиты лет, как они осуществляют... радикальный налоговый план, который вдвое сократил налоги для богачей, но удвоил груз налогов для простых рабочих... Более 100 человек безжалостно уволены за нарушение этики и разного рода «преступления». И все это наследие правления Рейгана... и нам еще долгие годы предстоит чувствовать веяние политики сексуального запугивания громилы Эда Миза, особенно если учесть, что в Верховном суде заседают консервативные шлюхи» (Kipnis, 1996, р. 152-153). Другие виды порнографии нарушают общепринятые представления о вкусе, красоте, манерах и социальных условностях. Можно увидеть такие откровенные сексуальные изображения, как «похотливая бабушка» или сексуальные акты с использованием пеленок, веревок, когда партнеры наносят друг другу удары, дрессируют друг друга и занимаются садомазохизмом. Или, к примеру, трансгендерная порнография. Она разрушает всякую последовательную концепцию гендера или сексуальной ориентации. В ней изображаются мужчины, одетые в женское белье, и транссексуалы с грудями и пенисами, занимающиеся сексом с самими собой, а также с партнерами того же или другого пола.
