Принципиально важные условия позитивных сексуальных взаимодействий — взаимное согласие, равноправие, уважение, доверие и безопасность — отсутствуют, когда над людьми совершается сексуальное насилие. Мальчики и девочки, подвергающиеся сексуальному насилию, сталкиваются с сексуальным поведением и стимуляцией, которые подавляют и нарушают их собственный уровень физического и социального развития. Они оказываются лишенными возможности самостоятельно расширять и развивать свою сексуальность темпами, соответствующими их возрасту (Maltz, 2000). Как сексуальное преследование детей, так и сексуальное насилие над взрослыми может серьезно помешать дальнейшему развитию сексуальности, о чем свидетельствует следующий рассказ: «Оглядываясь назад, я вижу, как переживания инцеста, имевшего место в моей жизни 30 лет назад, все еще определяют направление и характер моей сексуальности. У меня крайне ослабленное сексуальное желание; я почти лишена сексуального любопытства и интереса. Мне трудно предвкушать, выражать и получать любовь в сексуальной, физической форме. Стена страха, ужаса, попыток избежать все это заслонила собой радость, влечение и страстное ожидание» (Maltz & Holman, 1987, p. 5). Согласно результатам Национального опроса (NHSLS), 12% мужчин и 17% женщин подвергаются сексуальному насилию до наступления подросткового возраста. Вероятность того, что один или оба партнера в лесбийских парах подверглись насилию, выше, чем в случае гетеросексуальных пар. Ведь девочки чаще становятся жертвами насилия, чем мальчики, а в лесбийских парах оба партнера — женщины (Marvin & Miller, 2000). Взрослые, как мужчины, так и женщины, подвергшиеся сексуальному насилию в детстве, чаще сообщают о проблемах в сексуальной сфере (Laumann et al., 1999; Maanley, 1999). Из всех переживаний детства случаи сексуального насилия оказывают наиболее негативное влияние на сексуальное функционирование в зрелом возрасте (Courtois, 2000). Исследования показывают, что женщины, пережившие сексуальное насилие в детстве, в 2-4 раза чаще страдают хроническими болями в области таза, чем остальные женщины (Reiter & Milburn, 1994). Также они значительно чаще испытывают депрессию, тревожность и имеют низкую самооценку (Murray et al., 1993). Лица, пережившие инцест, часто сообщают, что никогда не испытывали оргазма (Becker et al., 1984). Кроме того, у лиц, подвергавшихся сексуальному насилию, часто вырабатываются специфические реакции отвращения к тем формам сексуальных контактов, которые использовались по отношению к ним во время сексуального насилия. В их сознании нередко возникают «отголоски» звуков, запахов, сцен и чувств, напоминающих им об опыте сексуального насилия. Все это существенно препятствует возникновению у них положительных сексуальных ощущений и получения сексуального удовольствия (Courtois, 2000; Koehler et al., 2000). Эти симптомы и трудности, возникающие у лиц, подвергшихся насилию, могут оказаться весьма сложными для понимания и преодоления со стороны их партнеров (Maltz, 2001). Важно отметить, что не любой опыт сексуального насилия оказывается травматическим и не все реакции на него — болезненными. Каждый случай уникален и должен рассматриваться в соответствующем контексте (Courtois, 2000). Исследования показывают, что для лиц, подвергшихся сексуальному нападению в зрелом возрасте, последствия для сексуальной жизни также могут быть весьма серьезными. Результаты исследования, в котором участвовали 372 женщины, перенесшие сексуальное нападение, показали, что почти 59% участниц испытывали сексуальные проблемы после нападения. 70% женщин из этой группы связывали свои проблемы непосредственно с нападением. В числе наиболее часто отмечаемых проблем назывались боязнь секса и отсутствие желания или возбуждения (Becker et al., 1986). К тому же последствия сексуального нападения могут сохраняться очень долгое время. 60% жертв изнасилования спустя три года после нападения все еще продолжали испытывать сексуальные проблемы (Becker & Kaplan, 1991).
Парадоксально, но, будучи по сути своей утопистами, анархисты в большинстве своем держались позитивизма и негативно относились к научному предвидению. Будущее виделось им не как объективно необходимая, неизбежная следующая ступень в истории человечества, а как результат чисто волевого акта героев-революционеров, способных увлечь за собой народные массы. Понятно, что при таких взглядах сам процесс перехода к будущему состоянию не имел существенного значения и ему не уделялось особого внимания. В итоге политическая программа анархистов страдала непоследовательностью, неопределенностью, непродуманностью. Ее несостоятельность в полной мере проявилась в мировом революционном движении второй половины XIX — первой половины XX в. Еще одну группу социальных утопий представляют различные направления либерального реформизма, собственно буржуазные утопии, восходящие к «Океании» Гаррингтона (произведения Бентама, Г. Джорджа, Герцки и др.). Утопии такого рода появляются в значительном числе и до сих пор.
Какая информация убедительнее — та, которая получена первой или последней? Представьте себе, что вы — консультант известного политика, которому предстоит дискутировать с другим не менее известным политиком. Тема дискуссии — договор об ограничении вооружения. До выборов остается три недели, и за это время каждый кандидат должен выступить в вечерней новостной программе с подготовленным заявлением. Бросают монетку — и ваш подопечный получает право выбора: он может выступать либо первым, либо последним. Зная, что в прошлом вы изучали психологию, вся команда ждет вашего совета. Вы начинаете мысленно «сканировать» старые учебники и конспекты лекций. Не лучше ли выступать первым? Как люди истолковывают информацию, зависит от их предубеждений. Более того, если у человека уже сформировалось убеждение, его трудно переубедить, так что от первой речи зависит, как будет восприниматься и интерпретироваться вторая. К тому же наибольшее внимание может достаться тому, кто выступает первым. Но с другой стороны, лучше всего запоминается та информация, которая поступила последней. Что, если и на самом деле лучше выступать последним?
